Death is the Road to Awe

​​— Но согласитесь, что для греческой поэзии в шестистопном ямбе нет ничего необычного, — возразил Джулиан. — Почему же нас захватывает именно этот отрывок? Почему нас не привлекают сцены более спокойные и приятные?
— В «Поэтике» Аристотель говорит, — подал голос Генри, — что вещи, отталкивающие сами по себе, например трупы, способны восхищать зрителя, когда они запечатлены в произведениях искусства.
— И на мой взгляд, Аристотель прав. Подумайте сами — какие сцены в античной литературе мы помним и любим больше всего? Ответ очевиден. Убийство Агамемнона и гнев Ахилла. Дидона на погребальном костре. Кинжалы заговорщиков и кровь Цезаря. Помните то место у Светония, где тело Цезаря, со свисающей рукой, уносят на носилках?
— Или взять все по-настоящему жуткие места из «Ада» Данте, — оживился Фрэнсис. — Безносый Пьер да Медичина, говорящий через окровавленную щель в гортани…
— Я могу вспомнить кое-что и похуже, — заметил Чарльз.
— Смерть — мать красоты, — изрек Генри.
— А что же тогда красота?
— Ужас.
— Хорошо сказано, — кивнул Джулиан. — Красота редко несет покой и утешение. Напротив. Подлинная красота всегда тревожит.
— Но если красота — это ужас, то что же тогда желание? — спросил Джулиан. — Нам кажется, что мы желаем многого, но в действительности мы хотим лишь одного. Чего же?
— Жить, — ответила Камилла.
— Жить вечно, — добавил Банни.

​​«Мизантроп» Питер Брейгель 1568 г.
Одна из последних картин художника, написана за год до смерти. В ней, как и в многих других своих произведениях, Брейгель размышляет о человеческих пороках и бренности человеческой жизни. На картине изображён молодой злобный карлик, крадущий кошелёк у мрачного старика. Карлик вписан в сферу с крестом — это символическое изображение порочного мира. Монах-отшельник в низко надвинутом на лицо капюшоне занимает доминирующее положение. Кисти рук сложены в молитвенном жесте, нарочито декламирующем благочестивый характер этого персонажа. Однако благочестие оказывается лицемерным: позади из-под монашеского одеяния высовывается туго набитый кошелек красного цвета в форме сердца. Возможно, здесь Брейгель опирается на сентенцию «Где кошелёк, там и сердце», восходящую к Евангельскому тексту.
Фраза на нидерландском языке, размещенная в нижней части картины, гласит: «Так как мир столь коварен, я иду в траурных одеждах»

Как бы мизантроп не хотел отрешиться от мира, он не может этого сделать. Коварство мира символизирует не только карлик-воришка, но и три ловушки-чеснока, которые разложены по пути следования мизантропа. Двуличный образ монаха намекает на то, что картина содержит сатиру на духовенство. Угрюмый мизантроп контрастирует с пастухом, охраняющим овец на заднем плане и преисполненным заботы о своих подопечных. По традиции, идущей ещё от Ветхого Завета, в образе пастуха аллегорически изображался Христос.

«Могила самоубийцы» Вильгельм Котарбинский 1901 г.