paradox _friends

«Сургутская» аномалия любопытно коррелирует с «арктическими» инициативами и достижениями Юрия Трутнева.

В конце августа – начале сентября инвесторы активно скупали акции СНГ на фоне трутневских предложений о допуске «частников» к разработке шельфовых месторождений.

Теперь «Сургут» вновь в биржевых фаворитах. А в правительстве обсуждается изменение бюджетного правила – повышение цены отсечения -- для нефтегазовых компаний, работающих в Арктике.
Причём, об итогах совещания у Силуанова рассказывает именно Трутнев. Косвенное свидетельство того, что главный бенефициар «арктических бонусов» -- не Игорь Сечин, у которого весьма напряженные взаимоотношения с профильным вице-премьером. Или, скажем, не только он.

Главу «Сургутнефтегаза» Владимира Богданова тоже не назовёшь трутневским союзником.
В начале октября Богданов демонстративно дистанцировался от арктических проектов, заявив, что Восточная Сибирь для его компании – перспективнее.
А до этого СНГ дольше всех тянул с присоединением к сделке ОПЕК+, которую как раз Трутнев и начал готовить.

Зато с Трутневым давно и плодотворно сотрудничает Сулейман Керимов, некогда крупнейший отечественный биржевой игрок.
Прежние керимовские фондовые триумфы финансировались Сбербанком, ещё «догрефовским».
Но в последнее время Керимов довольно плотно работает и с Германом Грефом, которой – тоже с недавних пор – очень интересуется нефтянкой.

Очевидно, «Сургутнефтегаз» с его многомиллиардными резервами может быть интересен и Трутневу, и Грефу с точки зрения не только относительно локальных задач – по Арктике или Антипинскому НПЗ, -- но и как площадка для «транзитного арбитража».
Ведь «сургутская касса» -- с одной стороны, слишком важный ресурс, чтобы допускать к нему «чужаков». А с другой – как раз, в силу деликатности проблемы и во избежание громких политико-корпоративных конфликтов – появление новых крупных акционеров заставит основных владельцев СНГ идти на компромиссы и размены.

Говоря о «хрупкости» Саудовской Аравии, как нефтяного экспортёра, Сечин решает не только сугубо отраслевые и/или корпоративные задачи.

От надёжности саудовских поставок напрямую зависят перспективы IPO Saudi Aramco и, следовательно, – местного «транзита».
В свою очередь, на предстоящей смене власти в главном нефтяном королевстве уже пытаются сыграть некоторые российские «транзитные арбитражёры».

Если же учесть, что атаку на объекты Saudi Aramco Сечин увязал (пусть и опосредованно) с «успешными действиями Российской Федерации в Сирии», -- «благодарность» за смешанные карты отечественные «аравийцы» должны адресовать Шойгу.

Весьма вероятно, что, активно обсуждаемый в ТГ-каналах, московский «агрокластерный» проект Адама Делимханова будет реализован на базе ОРЦ «Четыре сезона».

До конца октября «Траст» собирается продать этот актив братьев Ананьевых.
А Делимханов, по нашим данным, подавал заявку на участие в торгах.

В свою очередь, Ананьевых в этот бизнес вовлёк их давний партнёр Тимофей Кургин, весьма близкий к руководству Чечни.

Владельцы (теперь уже бывшие) Промсвязьбанка занялись оптовой продажей продовольствия практически одновременно с Годом Нисановым и Зарахом Илиевым и на фоне закрытия Покровской овощебазы, оказавшейся в эпицентре резонансных бирюлёвских волнений.
При этом Ананьевы, похоже, рассчитывали задействовать, в том числе, и ресурсы своей финансовой группы.
Неслучайно, в ЦБ вскоре заговорили о возможности инвестирования средств НПФ и страховых компаний в объекты инфраструктуры, связанные с обработкой и хранением плодоовощной продукции.

Сложно предположить, что именно отказ от этих планов регулятора обусловил ананьевский крах.
Но теперь для Делимханова и Кургина вопрос финансирования «Четырёх сезонов» будет не менее актуален. Особенно, если стоит задача победить илиевско-нисановский «Фуд-Сити».
Тем любопытнее, если ЦБ «неожиданно» решит реанимировать ту «агро-пенсионную» инициативу.

Задержание Ахмеда Билалова в США – весьма неочевидный подарок российским властям.

Особенно, если фигурант дела «Курортов Северного Кавказа» и двоюродный брат Магомедовых начнёт говорить (и много) в обмен на отказ от экстрадиции.

В рубежном для России 1999-м Билалов плотно работал с Собинбанком, который в то время был тесно связан с «семьей» и упоминался в американской прессе в связи с подозрительными проводками через Bank of New-York.
Не в последнюю очередь благодаря Билалову, «Собин» стал работать с «Алросой». А финансовые потоки алмазного монополиста оказались в распоряжении давнего билаловского знакомого Халида Омарова. В 2017-м Омаров был убит, «когда находился в одном из африканских государств».

В сферу интересов Омарова входил и «Российский капитал».
Позднее из-за его санации у Александра Лебедева возник конфликт с ФСБ. При этом Лебедев заявлял о наличии коммерческой заинтересованности у сотрудников профильного управления «К», которым тогда руководил Виктор Воронин.
Воронин считается протеже Сергея Смирнова, первого замдиректора ФСБ.
На последнего указал в недавнем своём письме и Алексей Френкель, обвиняемый в убийстве первого зампреда ЦБ Андрея Козлова.

В свою очередь, Ахмед Билалов, наряду с Магомедовыми, был акционером «Диаманта» -- первого крупного банковского проекта Френкеля.
Более того, именно Билалов привёл в совет директоров «Диаманта» бывшего секретаря ЦК КПСС и главу Госкомитета по внешнеэкономическим связям Константина Катушева. – Благодаря ему и его знакомствам билаловский «Интерфинанс» в начале 90ых весьма преуспел в урегулировании финансовых проблем госэкспортёров.
После «Диаманта» Катушев работал с Френкелем и в ВИП-банке, отзыв лицензии у которого, согласно версии следствия, и стал роковым для Козлова.

Валерий Фадеев, вслед за Зорькиным и Володиным, предлагает сместить правозащитные акценты на «социалку».

Отсюда автоматически не следует, что новый глава СПЧ примкнул к «партии конституционных реформаторов». Хотя главы КС и ГД, в некотором роде, являются её фронтменами.
Но «социальная» трансформация правозащитной деятельности сама по себе имеет ряд других, не менее серьёзных рисков для существующей политической (или скорее – политэкономической) модели.

В отсутствие сколько-нибудь значимого экономического роста – т.е. при сохранении (в лучшем случае) прежних объемов общенационального «пирога» -- остановить обнищание населения и поддерживать адекватный уровень образования и медобслуживания можно только, ужесточив механизмы перераспределения.
Ответ на социальные вызовы неизбежно поставит вопрос о демонтаже схемы, сравнительно исправно функционировавшей последние полтора десятка лет, -- когда государство за умеренную мзду и в обмен на полную лояльность гарантировало бизнес и общество от взаимных «нападений».
Неслучайно, кстати, именно в этот период была введена плоская шкала подоходного налога – ныне считающаяся едва ли не главным либеральным фискальным достижением российских властей. До известной степени можно сказать, что 13%-ый НДФЛ – «пряник», призванный подсластить удары «юкосовского кнута».
И тем показательнее, что именно Фадеев пару лет назад выступил за отмену «плоского» НДФЛ.

Но чем активнее государство будет отбирать «пряники» у богатых – тем меньше у них резонов для сохранения статус-кво.
И тем выше будет запрос на повышение прозрачности существующей системы перераспределения со стороны бедных.

При этом технологическая революция, скорее, осложняет, нежели облегчает задачу.
С одной стороны, обнуляются транзакционные издержки и следовательно, дешевеют многие товары и услуги.
Но на рынке труда не остаётся места для неквалифицированной рабочей силы, а «билет в средний класс» автоматически не гарантирует даже диплом московского вуза, не говоря уже о периферийных.
Таким образом, тема безусловного базового дохода может очень скоро стать актуальной и для России. Но опять же -- за чей счёт?

Иными словами, к радикализации внутриполитической повестки полноценный акцент на защите социальных прав граждан рискует привести едва ли не быстрее, чем «классическая» правозащитная деятельность.
Не потому ли в теории «общества спектакля» последняя всё-таки ближе к «сцене»?

Набиуллина спасает Силуанова.

Если ЦБ будет «решительнее» снижать ключевую ставку – Минфину совсем необязательно наращивать бюджетные расходы для стимулирования экономики.

Но, во-первых, казна всё равно не избежит потерь. – Ведь размещать «временно свободные» профицитные миллиарды на банковских депозитах придётся по более низким ставкам.
А во-вторых, превращение банков в основной драйвер экономического роста изменит логистику «откатных» потоков. И заметно повысит политический вес банкиров во главе с их регулятором.

Многомиллиардный бюджетный профицит, вместо усиления влияния правительства и, как следствие, -- силуановских аппаратных позиций, наоборот, будет содействовать обратному.
Получается, «спасительный круг» от Набиуллиной не обернётся «карьерной петлёй» для нынешнего главы финансово-экономического блока лишь в том случае, если снова резко обвалятся цены на нефть (например, из-за китайского торможения) или Запад пойдёт на очередное ужесточение санкций.

Персонализация доминирующей идеологии сродни переименованию городов в честь уходящего в отставку национального лидера.

В обоих случаях происходит замена его политического капитала символическим.
И как следствие – значительное увеличение степеней свободы для «преемника».

Поэтому сурковский «транзитно»-идеологический проект вряд ли может считаться адекватным решением «проблемы 2024 года».
Чего нельзя сказать об «инкорпорировании Путина» в бизнес-проекты, претендующие либо на глобальное лидерство, либо – на общенациональный охват.

В этом смысле весьма любопытно появление некоего суверенного фонда в волошинских предложениях, касающихся структуры собственности и финансирования цифрового «национального чемпиона».
Также в этом ключе имеет смысл посмотреть и на идею самого президента о возможности создания госкорпорации по здравоохранению.

Правда, реализацию второго сценария, помимо указанных ранее нюансов, существенно осложняет кадровый вопрос.
Из всех упомянутых «Проектом» потенциальных сменщиков Скворцовой, пожалуй, лишь Ракова может преобразовать Минздрав в «Росздрав»
.
Но тогда, если эта реформа окажется успешной – её социально-экономическими и, главное, политическими бенефитами придётся делиться с Собяниным.
Если же новая госкорпорация «не взлетит» -- соответственно, и её «транзитный» потенциал сведётся к нулю.