Econerso

Модный фрэшмен MAY WAVE$ (тот самый кудряш из клипа KONSTRUKT) записал трек Авокадо про тяжелые будни провинциального рэпера, который звучит как-то так:

Молодой уже богатый
Завтра еду в эмираты (Дубай)
Выбирать себе караты
Стоя рядом с банкоматом

Замечательная история успеха, секретом которого он делится в припеве:

Снимаю зарплату цвета авокадо

Для артиста было бы логичнее петь про гонорары, но, видимо, на лейбле Оксимирона рэперы сидят на почасовой ставке. Ладно, может, он и не выдал экономику Букинг Машин одной неосторожной строчкой, но что-то глубоко подсознательное в этом все равно сидит.

Впрочем, сложно винить парня за такую легкую неловкость, когда в андерграунде происходят еще более страшные вещи. Солист прекрасной (без иронии) инди-группы Ночлег в своем треке Сюрприз поёт:

Если бы было с собой у меня
Все, что можно.
Я бы отдал все тебе до конца.
Мне не сложно

Старый мамин сервиз,
Самый приятный сюрприз,
Самый красивый костюм,
Душу свою и свой ум

Думаю, ни по какому критерию мамин сервиз не проходит в категорию приятных сюрпризов – кроме, конечно, ладной рифмы между словами.

(я сейчас подумал и осознал, что сервиз и сюрприз – два разных объекта в песне, но, во-первых, я понял это на пятидесятом прослушивании, а, во-вторых, данный факт ломает логику поста, что недопустимо)

Однако и этот казус меркнет перед ассоциативным мышлением Александра Васильева из Сплина. Поймите меня правильно, я очень нежно отношусь к нему и к его творчеству, но одну строчку из песни Шато Марго не смогу простить никогда:

Тянет к земле розовый куст.
Жизнь, как и кровь,
Показалась мне сладкой на вкус.
Мозг перегрет.
Лопнула корка.
Арбуз.

КОРКА.
АРБУЗ.

Назовите мне хоть одну причину, по которой эти два слова имеют право идти друг за другом.

С другой стороны, я могу сколько угодно вонять по поводу неопрятных фраз, а потом продолжу слушать эти песни на репите – даже самые нелогичные слова можно пропеть так, что за душу возьмет.

Короткий FAQ:

- Что изменилось на канале кроме названия (Econerso -> Штрудель)?
- Ничего, впрочем, я постараюсь чаще делать посты (куда уж реже!).

Вспомните: вам пять, за окном темнеет и пахнет грозой, ветер поднялся и птички не поют. И тут бабушка такая как заголосит: «Немедленно закрывайте окна и форточки. Кому сказала!»

А все почему? Потому что в окно залетит ШАРОВАЯ МОЛНИЯ!

Вот серьезно, это же такая дичь! Вы хоть раз видели её? А видели человека, который её видел? Я только помню страхи родителей и рассказы из советских книжек типа «Наука или жизнь» из разряда: «Описывают случай как в Ростове шаровая молния залетела домой к одинокой женщине и прожила там семь месяцев».

Короче говоря, если вы до сих пор закрываете окна в грозу — не делайте так, душно же. Скажите еще что вы малину моете.

У меня в кармане лежит кредитка, проездной в метро и пропуск на работу. Все эти карты – бесконтактные, потому что на дворе двадцать первый век.

У меня в кармане лежит небольшой кошелек, в который влезают все эти карты и еще немного налички. Он прочный, удобный и очень мне нравится, но китайский производитель, нацеленный на американский рынок, так беспокоился о моей безопасности, что добавил в него слой RFID-защиты (по сути – фольгу), которая блокирует бесконтактные платежи.

Упс.

В США странная ситуация с банковской системой: ее размер (в 10 раз крупнее российской) мешает любым быстрым изменениям, поэтому она застряла где-то на уровне прошлого века. Ещё полтора года назад половина всех американских кредитных карт были исключительно с магнитной полосой (!), а бесконтактные платежи до сих пор занимают меньше 10% рынка (у нас – больше 40%). Про оплату смартфоном даже не буду вспоминать, там все совсем плохо.

Все необычное рождает страх, а страх очень легко монетизировать. Еще бы, каждый день в эпоху (не)наступившего киберпанка тысячи хакеров, обвешенные беспроводными терминалами, выходят на охоту в общественных местах. Их невозможно поймать за руку, они всегда в тени, скрываясь под магией радиоволн – и только RFID-защита, этот тоненький лист фольги, последний и единственный оплот сопротивления, надежно простроченный китайской швеёй, оберегает кровные деньги от этих невидимок.

Так, стоп. Что-то здесь не так.

Между реальными угрозами и потенциальными рисками есть огромная пропасть, которая иногда перекрывается слоем иррационального страха. Я решил проверить, сколько людей сталкивались с, кхм, киберкарманниками, то есть сколько было зафиксировано преступлений, где с чьей-то карточки воровались деньги через бесконтактные платежи. Все источники, разводя руками, твердят об одном и том же:

Нисколько. Ноль.

Никто даже не пытался совершить столь самоубийственную кражу, потому что вор должен быть:
а) достаточно умным, чтобы собрать устройство как на видео с хакатонов;
б) достаточно глупым, чтобы добровольно вписать свои данные в банковский реестр и совершить несанкционированную транзакцию.

Две прямые пока еще не пересеклись, а мне, скрывая боль, приходится жить с пониманием, что шапочка из фольги приносит больше пользы, чем четыре буквы RFID, высеченные на любимом кошельке.

(на скриншоте – топ продаж кошельков на Амазоне)

В скандале с харассментом в Медузе мне больше всего не хватает истории девушки, пострадавшей от действий бывшего и будущего главного редактора Ивана Колпакова.

Весь сюжет в текущем воплощении крутится вокруг одного человека (Колпакова): вот он отстранен, вот его хейтят в комментариях, вот он ушел, вот вернулся. Остальные – второстепенные персонажи, будь то друзья, ценой своей репутации возвращающие его на старую должность, или противники действий редакции. Но обиднее всего быть "девушкой, которую лапал Колпаков": во всей развернувшейся дискуссии про единственного пострадавшего человека так никто и не вспомнил, оставив ей незаметную роль объекта действий главреда.

Снова история агрессора (харассера?) оказалась волнительнее и масштабнее, чем маленькая драма пострадавшей. Можно отписываться от пабликов или увольняться из издания, но даже виды реакции говорят об одном: в текущей системе моральных координат отправной точкой оказывается проступок, а не люди.

В последние годы автомобильные дизайнеры как будто сговорились имитировать хищный прищур Клинта Иствуда

Коммуникации многомиллиардного бренда должны быть универсальны и максимально аккуратны: это диктуется размерами бизнеса и слишком размытой аудиторией (можете сходу сказать, кто ЦА H&M или Apple?). В некоторых случаях провокативная реклама работает – например, кампания Diesel Be Stupid, – потому что помогает строить ассоциации с брендом через негатив: то, что вызывает отвращение у взрослых, находит отклик у молодёжи. Заметьте, что бренд ориентирован на вторую группу, а первая может генерировать шум, но на продажи это никак не повлияет. В общем, провокация – тонкий и сложный инструмент, который может бомбануть в обе стороны.

Вы уже поняли, к чему я, потому что сегодня в интернете есть только одна тема для обсуждения. Российский Reebok стартовал с новой кампанией #нивкакиерамки, которая на самом деле является адаптацией (можете посмотреть картинку в конце поста). В английском варианте фраза звучит как Never apologize for being strong: хотя там и есть фотография девушки, этот месседж может спроецировать на себя и мужчина, потому что он универсален. В адаптированном варианте вместо этого девушке предлагается посидеть на мужском лице (и через текст, и визуально), что как минимум мешает мужской аудитории принять коммуникацию (а мне куда садиться?), как максимум – вызывает раздражение у особо ранимых товарищей.

Про морально-этические вопросы этой рекламы вам уже должны были рассказать на всех остальных каналах в Телеграме, я же отмечу только то, что это результат очень плохого управления брендом. Не нужно оправдывать смелостью рекламу, которая провоцирует 50% ЦА: если вы не умеете убеждать потребителей (всех потребителей!) в ценностях своего бренда и одновременно продавать больше кроссовок, то идите работать в некоммерческие организации или заводите личный блог, а бизнес оставьте маркетологам из Nike.