История с географией

Уже в 90-е вышло немало выдающихся книг по Новой имперской истории России. Одной из первых стала книга Андреаса Капеллера "Россия - многонациональная империя", которая впервые рассматривала Российскую империю не как империю русских, управляющих другими народами, а как империю, состоящую из многочисленных народностей, у каждой из которых есть свой голос и свой исторический нарратив (или несколько). Книга Капеллера давно стала классикой. Еще в 90-е выходили такие фундаментальные труды всеми любимых британских ученых, как "Россия: народ и империя" Джеффри Хоскинга и Russian Empire and its Rivals Доминика Ливена, название которой неудачно переведено, как "Российская империя и ее враги" - rivals это все-таки не враги, а гораздо шире. Из русскоязычных трудов самым фундаментальным стал, наверное, двухтомник Бориса Миронова "Социальная история России периода империи", впервые вышедший в 1999 г.

Я больше всего сейчас занимаюсь новой имперской историей, так что, наверное, будет логично писать больше всего именно о ней. В российской историографии (имеется в виду написанное не в России, а о России - на любых языках) Новой имперской историей называют всплеск интереса к истории имперского периода (до 1917 г.), возникший в 90-е годы и продолжающийся до сих пор. Дело в том, что до этого на Западе гораздо актуальнее была советская и (анти)коммунистическая повестка, а у нас имперский период неизбежно рассматривался через идеологию - поэтому в обоих случаях взгляд на империю был довольно невнимательный, критический и сконцентрированный на идее о том, что Российская Империя была отсталой и плохо организованной страной, в которой постепенно накапливались противоречия, приведшие к ее краху. Все это еще накладывалось на общее скептическое отношение к империям, как к старомодным предвестникам современных национальных государств, главная задача которых была в их формировании. Однако в последние десятилетия случился так называемый имперский поворот - вдруг выяснилось, что с империями не все так просто, и они заслуживают гораздо более пристального и разнонаправленного внимания. Новая имперская история России идеально вписывается в этот поворот, и теперь империю Романовых изучают с разных точек зрения и без критического предубеждения. Поэтому с 90-х гг. вышли десятки монографий и очень хороших сборников статей на имперскую тематику, также выходят специальные журналы (главные - Ab Imperio и Kritika), и среди этого всего множество совершенно отличных текстов. Наверное, буду постепенно писать о некоторых из этих исследований.

А попроще и поописательней, но тоже про историю науки - это книга Дэвида Ливингстона (не того, что потерялся в Африке) 'Putting Science in its Place'. Это интеллектуальная история, пропущенная через важный уже несколько десятилетий для всего гуманитарного знания пространственный поворот (spatial turn), о котором начал писать еше Фуко. Книга задается простым вопросом - важна ли для знания география? И приходит к выводу, что еще как, несмотря на традиционные представления об универсальности науки. Три большие главы книги Ливингстона посвящены трем масштабам - месту, то есть конкретным точкам производства здания (от кабинета ученого до больницы), региону, то есть именно географии знания, и циркуляции, то есть перемещению и распространению знания не просто в абстрактном идеальном пространстве, а на конкретной и уникальной планете Земля. Книжка довольно простая и вполне могла бы войти в список модных интеллектуальных новинок к какой-нибудь будущей non/fiction - надеюсь, ее когда-нибудь переведут, и это произойдет.

Американский историк науки Стивен Шейпин написал книгу "Социальная история правды" (Social History of Truth, на русском не издавалась) еще задолго до того, как слово пост-правда стало хитом онлайна и оффлайна. Это фундаментальная и непростая для чтения работа, но она ставит неудобные вопросы, которые касаются, в общем, всех. Шейпин не только много рассуждает на тему относительности категории правды для разных эпох, групп и отдельных личностей (это, в общем, не новость), но и тыкает читателя носом в тот факт, что наше понимание правдивости, казалось бы, несомненных утверждений - например, естественнонаучных законов - основывается лишь на вере в то, что где-то существуют истинные носители этой правды, которые точно знают, что в листве содержится хлорофилл, и социально сконструированной системе доверия к носителям этой правды. Без этой системы никакое (по)знание просто невозможно. Каждый же отдельный человек несет в себе столь малую часть правды, в которой он может не сомневаться, что его более менее стабильное существование полностью зависит от многочисленных носителей всех остальных правд. И это верно даже для четких естественных наук, что же тогда творится в социальных и гуманитарных, страшно даже подумать.

А пока продолжу там, где мы остановились - в последней записи я писал про Веру Тольц и ее две книги, так вот, изданная в том числе и на русском "Собственный восток России" - это тоже очень любопытное исследование, в котором хорошо все, кроме названия. Потому что она не про восток как таковой, а про востоковедов, которые создавали его как конструкт, а именно про петербургскую школу востоковедения, сформировавшуюся на рубеже 19 и 20 веков во главе с Виктором Розеном и Василием Бартольдом. Действительно, внимание многих русских востоковедов было направленно на собственный восток, то есть колониальные владения России, но на самом деле это ничем отличается от английского и французского востоковедения, просто естественным образом "наш" восток кажется нам чем-то более внутренним, чем, скажем, Индия по отношению к Англии. Тольц показывает, что школа Розена, хоть и решала прежде всего задачи колониального управления (это вообще причина и задача востоковедения как дисциплины, как мы знаем из Эдварда Саида), но была более инклюзивной и, если хотите, человечной по отношению к своим объектам, работала на интеграцию народов востока в состав Империи не меньше, чем на интересы самой Империи. В этом смысле, российское востоковедение, в глазах Тольц, менее повинно в колониальных грехах и даже опосредованно повлияло на самого Саида - многие свои идеи он почерпнул у арабских интеллектуалов старшего поколения, которые, в свою очередь, учились в СССР у учеников Бартольда. При этом на Западе, несмотря на огромную литературу о Саиде и его генеалогии, школа Петербургского университета практически неизвестна.

Всем привет и добро пожаловать в официальную попытку реанимировать канал после затянувшегося лета. У нас начался новый семестр, пришли новые студенты, новые коллеги, новые истории и вообще все новое. В этом семестре я буду вести вспомогательный курс к серии лекций "Введение в транскультурные исследования" и попробую ретранслировать что-то оттуда сюда.

Есть такой современный историк Вера Тольц. Если я не ошибаюсь, она внучка академика Лихачева, но интересна не только этим. В России лучше всего известна ее книга "Собственный Восток России", но помимо нее Тольц опубликовала много интересных статей и очень удачную книгу Russia: Inventing the Nation. Удачна она сочетанием фундаментальности темы и легкости и ясности подачи. Это компилятивная работа, основанная на уже опубликованных источниках, к тому же, она входит в серию аналогичных книг про разные страны с тем же самым подзаголовком. Все это, вероятно, делает ее несколько легковеснее с точки зрения серьезной научности: это скорее не монография, а научпоп, но тем и лучше. Тольц понятно и нейтрально, с кучей примеров разбирает особенности русского нациестроительства: постоянное присутствие Запада как точки отсчета, догоняющую роль России, противоречие между этническим и имперским национализмом, запоздалое участие государства в национальном проекте, который из-за этого долгое время продвигался почти исключительно силами отдельных интеллектуалов, эволюцию образа Востока, вопрос о соотношении России и Украины и т.д. Читается на английском гораздо проще, чем многие монографии, так что можно и не ждать русского перевода.