Относительно того, как смерть Багдади повлияет/не повлияет на будущее ИГИЛ.

Повлияет, причем самым серьезным образом.

Дело не в том, насколько Багдади участвовал/не участвовал в принятии каких-либо судьбоносных тактических/стратегических решений.

Дело в том, что этот человек четко ассоциировался с ИГИЛ, и до тех пор, пока он был жив, это могло восприниматься и воспринималось частью аудитории как свидетельство сохранения этой организацией какой-то мощи и влияния.

Т,е. «если вы не можете достать Багдади, то о какой победе над ИГИЛ можно говорить?»

О победе говорить еще рано, но конкретного персонажа, судя по всему, все же достали.

А завтра/послезавтра/через месяц достанут его преемника, а потом – преемника его преемника.

Кто конкретно достанет, наши заокеанские партнеры, наши местные союзники или мы сами – не столь принципиально.

А уж если достанут их – то что тогда говорить про неофита, подумывающего, а не встать ли ему на путь войны?

Сейчас этот условный потенциальный рекрут наглядно видит, что бывает с теми, кто еще вчера казался недосягаемым для противника.

И, полагаем, что у него появляется мощный стимул задуматься, стоит ли во все это соваться ему самому.

Ума, конечно, на это хватит не у всех – но и кого-то хватит, и ладно.

Еще совсем недавно территория ИГИЛ воспринималась отдельными авторами как некая «черная дыра», которая в перспективе может сожрать наш мир чуть ли не целиком.

Сегодня она больше напоминает сдувшийся воздушный шарик.

И чем меньше конкретных брутальных лидеров будет ассоциироваться с этой лавочкой, чем быстрее будут затыкать рот тем, кто вещает от ее имени, тем меньше народу будет вставать под их знамена и тем скорее все это закончится.