нтирует свои комментарии? Давайте посмотрим.
Самые важные части текста, как знает любой журналист, это заголовок, вводка, названия глав, первые и последние предложения текста и, иногда, глав. Уже в названиях глав можно заметить вполне определённую тенденцию: «Прорыв в мозгах», «Я не могла заткнуться», «Женщина в плену своих травм». Все в очевидно стёбном формате намекают на стереотипы о феминистках, которые используют хейтеры – их якобы «неадекватность», глупость, привлечение к себе внимания и психическую нестабильность.
Не буду на этот раз сравнивать с Титиевым (тут всё понятно, никакого намёка на стёб или стереотипы), сравню с профайлом «Медузы» о куда более одиозном персонаже – Марии Захаровой, который писал, к слову, редактор текста о Нике Константин Бенюмов. Пожалуй, самые «смелые» названия глав здесь – это «Мидовские тролли» и «Чума политическая», но даже они не предполагают ни обязательной связи с личностью Захаровой (чума – может быть о некой ситуации, а тролли – вообще во множественном числе), ни даже отрицательной коннотации (слова «тролли» и «чума» могут использоваться в положительном смысле – Ну ты тролль! Вот это чума!). В случае с госчиновницей упоминать о «прорыве в мозгах» или «плене травм» «Медуза» почему-то не захотела (только не говорите мне, что у Захаровой не нашлось стёбных цитат о себе, это смешно). А с феминисткой – опять же, не страшно.

ЧАСТЬ 3
В другой, ещё более важной части текста – вводке – журналистка пишет, что за Никой «закрепилась слава одного из самых обидчивых и агрессивных блогеров русского интернета». Давайте вдумаемся в эту фразу. Интернет (и русский в том числе) – одна из самых мерзких, наполненных желчью и ненавистью площадок для общения в современном мире. Если не считать каких-то экстремальных условий (горячих точек, тюрем, армии и т.д.), нигде в оффлайне люди не общаются друг с другом так безжалостно и агрессивно, как в онлайне. И вот нам уже во вводке предлагают поверить, что в этом чудовищном месте, с миллионами троллей, хейтерских площадок, постоянными пожеланиями смерти и угрозами изнасилований, 25-летняя блогерка умудрилась стать одной из САМЫХ АГРЕССИВНЫХ. Это, мягко говоря, экстраординарное заявление, которое требует экстраординарных доказательств. Приводит ли их журналистка?
Наверное, вы уже догадались. Самыми вопиющими примерами сетевой агрессивности Ники в тексте оказываются слова в адрес подписчицы: «Катя, мне перестать снимать из-за того, что у меня ** * [развалилась совсем] моя жизнь, или потихоньку все-таки можно пытаться что-то делать и надеяться, что мне станет лучше?» и в адрес некого Катасонова: «А бывает такое, что вы без пассивной агрессии, оправданий и обесценивания мнения собеседника прислушиваетесь к критике и отвечаете на нее?»
Честно говоря, если это та самая невероятная, экстраординарная агрессия, «одна из самых-самых в рунет-блогинге», создательнице текста предстоит узнать о рунете ещё очень много интересного.
Ещё меньше аргументации к слову «обидчивая» (которое опять же используется в основном хейтерами). Его словарное значение: тот, кто ЛЕГКО обижается. Ну то есть, даже когда повода особо нет, человек почему-то ярко проявляет свою обиду. Однако сразу после вводки идёт пролог, где прямым текстом говорится, как в первые годы своего активизма Ника «обнаружила под записями в соцсетях сотни комментариев: люди обзывали девушку и желали ей смерти». На этом разговор об обидчивости можно завершать – человека, получающего сотни угроз и оскорблений и живущего в этой обстановке много лет, сложно назвать ЛЕГКО обижающимся, на что бы он в этих условиях ни обижался.
И да, я знаю, что формально журналистка пишет не «является одной из самых обидчивых и агрессивных», а «закрепилась слава…», но это ещё более сомнительное, недоказуемое и ничего толком не говорящее выражение, которое читается именно как «Ника является, просто мы не хотим говорить это прямо».
В самом крайнем случае, если уж очень надо подчеркнуть, что у кого-то в интернете есть такое мнение о ней, можно сделать это максимально точно и корректно, в том числе исходя из того, что ты пишешь в соб