Азохен вей

У меня лучшие читатели на свете, за последние 20 минут я узнала, что:

1. В Бат-Яме есть кафе «Денис на углях» (спасибо, Света!)

2. Название рыбы «Денис» заимствовано из турецкого, где дораду, выловленную в море, в противовес выращенной в прудах называют сhipora deniz (chipora — название рыбы, deniz — морская), и иврит позаимствовал из турецкого, слегка изменив, второе слово, ֹֹ«морская», как название рыбы. Case solved, спасибо, Михаил и Иван!

В иврите есть много прекрасных вещей, и одна из них — это имена рыб. Во-первых, лосось! В иврите в принципе есть для него название, но оно практически полностью вытеснено английским salmon, которое проникло и в речь русскоязычных израильтян. Шанс услышать или прочитать в Израиле слово «лосось» стремится к нулю, зато в любом русском магазине или ресторане можно получить салмона, соломона или саломона. В общем, есть рыба Соломон, и мы тут в принципе к этому уже давно привыкли. Но кроме рыбы Соломона, есть еще и рыба Денис.

Как рыба Денис получила свое имя, я не знаю. Я думала, это заимствование из английского, но нет, в английском он gilt-head (sea) bream, золотоголовый лещ. У него между глазами золотая полоска, отсюда и название. В английском gilt — позолоченный, в русском (и большинстве других языков) в названии есть заимствованное из испанского dorada, золотой, в латинском имени есть слово aurata. А В ИВРИТЕ ДЕНИС. То есть приходишь в рыбный ресторан, берешь в руки меню и думаешь: я хочу Дениса в кисло-сладком соусе или Дениса с лимоном и базиликом? А может, лучше взять стейк из Соломона? И к нему треть Стеллы… а, ладно, что уж там, сразу половину Стеллы (то есть, в переводе с израильского русского на русский — пол-литра пива stella artois). I do wish we could chat longer, but I'm having an old friend for dinner.

При этом просто лещ (bream) на иврите будет zahabon, то есть как раз-таки золотистый, от zahav — золото. Получается, все лещи золотые, но не все они Денисы. Не все то золото, что Денис?

…Я этот текст написала полгода назад, еще не зная, что летом устроюсь работать официанткой и он станет предысторией к истории. История короче предыстории раза в три, и она, разумеется, просто не могла не произойти, и из всех людей она должна была произойти именно со мной. Итак: в меню места, где я работаю, есть рыба, в том числе рыба Денис. И вот я стою, принимаю заказ у столика (две семейные пары), сначала у женщин; одна определилась, вторая вроде бы тоже, но потом она, продолжая смотреть в меню, задумчиво спрашивает: «а что Денис?».
«Денис», — вышколенно отвечаю я, — «у нас есть запеченный, а есть жареный. Запеченный подается…»
«Да нет», — останавливает меня она, «у нас свой. Мы со своим». И, поворачиваясь к мужчине напротив, уточняет: «Денис, ты что будешь?»

Устроилась работать официанткой и очень довольна: тут и практика разговорного иврита, и дедлайнов никаких нет, и кормят бесплатно, — но самое лучшее, самое лучшее в работе в израильском ресторане вот что.

Система устроена (как, наверное, и в любой другой стране) так: официанты получают заказ, вносят его в компьютер и нажимают «печать», а печатаются листочки со списками блюд и напитков уже на кухне и в баре, чтобы повары и бармены готовили, сверяясь с ними.
Так вот, эти листочки. Называются. Боны.
БОНЫ.

То есть подходишь к повару в израильском ресторане и говоришь: слушай, Ицик (или, скажем, Моше), я скоро ухожу со смены, сваришь мне пасту? А Моше (или Ицик) тебе отвечает: подожди немного, у меня тут еще два бона, я их добью и приготовлю тебе поесть. И ты такая: да... да, конечно. Добивай, я подожду.

На этом моменте экран должен темнеть, а на нем — оранжевым по черному — появляться надпись:

Inglourious Basterds,
a film by Quentin Tarantino

В книге пророка Исайи есть такой момент: Господь велит ему снять рубище и сандалии и идти проповедовать нагишом. Ну, с ветхозаветным богом шутки плохи, так что пророк раздевается и идет. Три года ходит. И проповедует. Смысл у этого такой, что нагота Исайи — предзнаменование поражения Египта и Куша, мол, именно так вскоре поведет своих египетских пленников в рабство ассирийский царь, нагими и босыми. Тогда-то и опомнятся все, кто полагался на Египет. Все это, — пишут комментаторы, — понятно и разумно, но зачем Исайе проповедовать голым? Затем, — заключают они, — что «перед нами не просто оратор, но человек, ставящий на карту собственную репутацию и готовый пойти на самое экстравагантное поведение, только бы образно и эмоционально подкрепить сказанное и пробить брешь в равнодушии слушающих».

С одной стороны, сложно не согласиться. С другой стороны, проповедовать израильтянам само по себе то еще испытание, даже если ты одет. Ясно вижу, как нагой пророк Исайя вещает — рыдайте, корабли Фарсиса, ибо он разрушен! Устыдись, Сидон! Когда весть дойдет до Египтян, содрогнутся они, услышав о Тире! — и тут какая-то женщина из толпы, остановившаяся послушать проповедь по дороге с базара, устало говорит вполголоса: «ох, яйца-то я купить и забыла».

Ходили вчера в Клуб, где Веселились и даже Заводили Знакомства (чувствую себя немного капралом Моркоу, который пишет письма родителям). Вечеринка неожиданно для нас оказалась полностью русской, и первое, что сказала мне Оля сегодня утром, это «слушай, ты замечала, что, когда знакомишься с русскими, никогда не начинаешь разговор с вопроса "чем ты занимаешься по жизни?". Мы с тобой вчера целый вечер говорили с А. о разных интересных вещах, и так и не узнали, где она работает».

И правда. Знакомясь с израильтянами, в первые же несколько минут узнаешь, где они работают и сколько у них детей. Можно даже не спрашивать. Как писал Булгаков, «никогда и ничего не спрашивайте! Никогда и ничего, и в особенности у израильтян. Сами все расскажут, а потом догонят и покажут фотографии».

Ладно, это все, конечно, стереотипы. Есть и русские, с которыми ведешь один и тот же бесконечный диалог о том, откуда ты приехала, чем занимаешься, где работаешь и т. д. Есть и израильтяне, с которыми можно разговориться о миллионе интересных вещей, миновав эту стадию. Но общее впечатление складывается какое-то такое. Тут, конечно, начинаешь думать про отношение к работе как часть ментальности: вроде как для них работа чаще — часть идентичности, а для нас — способ заработать денег, который ничего не говорит о тебе как о человеке. Но понятно, что, когда общаешься в основном с такими же недавними иммигрантами, как ты сама, выборка не очень репрезентативная.

Или вот еще что. Меня это сначала восхищало, а теперь скорее утомляет, но все еще немного смешит. В общем, быть новой иммигранткой в Израиле — это как играть в рпг. Не потому что приходится выполнять кучу квестов (хотя это, конечно, тоже), а потому что все постоянно интересуются твоей origin story и рассказывают свои. После вопроса «как тебя зовут?» в 99% случаев звучит следующий: «Откуда ты приехала? Где жила раньше?» Иногда еще спрашивают, где училась и чем занималась, но это уже опционально. И каждый раз, открывая рот, чтобы сказать «из Москвы», я вспоминаю, как лет пять назад мы с Ри пришли в ресторан, увидели в меню строчку «строганина из пеламиды» и смеялись полчаса, потому что это звучало как имя героини фэнтези, — ну, знаете, Конан из Киммерии, Геральт из Ривии, Джек из Тени. Строганина из Пеламиды. Мария из Москвы. С одной стороны, понятно, что no matter where you end up you're still from your home town. C другой стороны, как перестать чувствовать себя Строганиной из Пеламиды?

Для недели Песаха существуют особые правила кашрута, очень строгие: в эти дни евреям нельзя есть и даже держать дома ничего квасного — вообще ничего, в чем есть или могут быть злаки, мука, солод или дрожжи. Кроме очевидного, это распространяется на ряд красителей, ароматизаторов и других добавок, так что соблюдающие в эти дни не покупают и не едят ничего, на чем нет специального штампа раввината — כשר לפסח, «кошерно на Песах».

Рэйчел рассказывает, что родилась в городе Буффало, штат Нью-Йорк, аккурат в пасхальное воскресенье, и счастливая взволнованная акушерка принесла ее маме младенца вместе с огромным шоколадным зайцем, поздравляя разом с рождением дочки и с воскресением Христа. «Я еврейка», сквозь зубы сказала мама Рэйчел, потому что пасхальное воскресенье, как это часто бывает, выпало на Песах, и от зайца ей пришлось отказаться (ребенка, впрочем, она оставила).

Словом, бывает и так, что дал бог зайку, а зайка некошерный

Я вообще с большим трудом запоминаю израильские имена, особенно те, которые слышу в первый раз, но имя своей однокурсницы Галит запомнила мгновенно и навсегда.

Дело в том, что галь — это волна (в иврите мужского рода), а -ит — или один из суффиксов для образования феминитивов (канцлер — канцлерит, бармен — барменит и т.д.; в иврите названия всех профессий существуют в двух вариантах), или уменьшительный суффикс (каф — ложка, капит — чайная ложечка; керен — рог, карнит — роговица).

Т. е., проводя аналогию с русским, если Галь — это волна, то Галит — это или волнянка (мрачная волнянка is my spirit animal), или ВОЛНУШКА. В связи с чем невозможно не вспомнить лучшую шутку за всю историю QI: